Д. М. Балашов

Словесное искусство существует в двух формах: генетически более ранней – устной, когда произведение передается от певца (или рассказчика) к певцу, не фиксируясь на письме, и в письменной, генетически позднейшей, но только вот именно генетически. В реальном бытии обе эти формы с момента изобретения письменности сосуществуют и обмениваются друг с другом, устное творчество зачастую фиксируется на письме, а письменное вновь уходит в устное бытование (простейший пример – песня, сочиненная автором-профессионалом, но ставшая с течением времени популярной и безымянной). Устная память, при всей своей мощи, не удерживает того, что вышло из поэтического обихода. Многие образцы устного творчества, легшие ныне в основание мировой культуры слова, были бы безвозвратно утеряны (ежели бы их не записали). Таковы, к примеру, «Шицзин» – сборник китайских народных песен, сохраненный благодаря трудам Конфуция, эпические поэмы Гомера, записанные по повелению афинского тирана Писистрата, ирландские саги, зафиксированные заботливыми монахами, спасшими от забвения одну из величайших человеческих культур; и так далее. Нередки случаи «обратного», так сказать, движения: христианская литературная традиция породила и на Руси и на Западе целый жанр «духовных стихов», баллад и песен с религиозной сюжетикой. Народные баллады Запада, в частности, английские, обработанные поэтами и переведенные нашими поэтами на русский язык, вторично «спустились в народ», породив жанр позднейших русских баллад (типа «Хазбулат удалой» и прочие) и так называемых «мещанских романсов» XIX-го столетия.Дело еще и в том, что до появления романса русская народная поэзия не знала сольной лирической песни, все лирические песни были хоровыми, а манера их исполнения «органическое многоголосье», вообще явилось исключительным явлением в мировой вокальной культуре.Романс ответил потребности сольного, индивидуального пения (под гитару).

С другой стороны, письменная профессиональная литература постоянно обращается к устной народной традиции, заимствуя и перерабатывая очень и очень многое из этого бездонного кладезя. Такие создания нашей старой литературы, как «Горе-злочастие» или «Повесть о Ерше, сыне Щетинникове» – порождены фольклором. Замечательная поэма Лермонтова «Песня про купца Калашникова» вся основана на метрике и образной системе наших древних баллад. Не забудем и «сказок» Пушкина, и «частушечной» метрики поэм Твардовского. Да и весь Есенин вне фольклорной традиции, по сути, был бы невозможен, как и Клюев, как и, уже в наши дни, Рубцов.

При всех этих взаимовлияниях устное творчество (фольклор) сохраняет свое принципиальное отличие от творчества письменного (авторского, профессионального) – фольклор безличен. Его произведения не только «не имеют автора» (точнее, он всегда неизвестен), но и не имеют такого стилистического отличия, как авторская манера. Точно так же, как персонажи фольклора, все эти добрые молодцы, красные девицы и т.п., не имеют индивидуального психологического портрета, герои фольклора всегда «типы» и никогда не «характеры». Литературе письменной, профессиональной, напротив, всегда присуще стремление к описанию индивидуального, неповторимого, к описанию характеров, и, вместе с тем, к выражению особой, авторской манеры повествования, авторского стиля.

Классический крестьянский фольклор в наши дни умирает, ибо разрушается сама жизнь, его породившая. Но это не значит, что устное художественное слово отомрет вообще. Оно так же не отомрет, как не отмирает и сам язык, и постоянно будет оплодотворять авторов – профессионалов. Более того, возможны и «возвращения» традиционных форм устной поэзии. Так, в наши дни, в связи с подъёмом казачества, оживает, как бы приобретая второе дыхание, хоровая казачья песня.

К сожалению надо сказать, что записывать произведения устной словесности (фольклора) мы начали поздно, в основном уже в XIX столетии, зачастую уже слишком поздно, утеряв, тем самым, очень многое из наших прежних богатств: Древний русский эпос, например, дошёл до нас в скудных отрывках, а дохристианская мифология так и вовсе не дошла.

Письменной литературе повезло больше, хотя и то сказать – в пожарах русских городов, в безвременьи XVIII-го – начала XIX веков, когда был потерян всякий интерес к русской древности, столь многое погибло, что наличный состав древне-русской (допетровской) словесности мы должны почесть лишь скромным отрывком великой литературы наших прадедов.

Разумеется, за протекшие века понятие литературы (или словесности, изящной словесности, поэзии) многократно изменялось. Древние письменные сочинения обычно не имели автора (точнее, он не подписывался), как летописцы, например, или автор «Слова о полку Игореве». А летописи писали подчас выдающиеся таланты! Да, кроме того, в случае исторического повествования историк и писатель являлись одним и тем же лицом. Оратор и поэт, оратор и проповедник так же долго не разъединялись друг с другом. «Слово о полку Игореве» это именно «слово», политический призыв, учительное сочинение подобно тому, как «Слово о законе и благодати» митрополита Иллариона было и «словом», ораторским произведением, и проповедью. Сочинения именно литературные, отъединенные от истории, как таковой, появляются у нас очень поздно, уже на пороге нового времени, когда, собственно, является и светская литература, создаваемая, ежели это не перевод, на основе опять же фольклорных, сказовых форм. Расцвет русского профессионального искусства в XIX столетии породил представление о том, что литература наша и вообще-то началась с Пушкина, ну, не с Пушкина, так с Ломоносова. Однако это далеко не так. И ежели мы спросим, а что же общего в нашей литературе древней и новой, то опять должны будем обратиться не к образцам словесности XVIII-го столетия, а к тем двум гениальным памятникам, которые стоят в начале фиксированного авторского творчества на Руси – к «Слову о полку Игореве» и к «Слову о законе и благодати».

Та горячая заинтересованность в бытии русской государственности, столь гениально выраженная в «Слове о полку Игореве» и та связь личного (лично-семейного) с судьбами страны, намеченная тут в плаче Ярославны, повторены и продолжены во всей последующей русской литературе до «Войны и мира» Толстого включительно, до патриотической поэзии Блока, Есенина и Твардовского. А философская концепция Иллариона – решительное отмежевание от ветхозаветной, дохристианской традиции и утверждение, что благодать, венчающая закон – выше закона, что именно в ней, в благодати, происходит синтез законоположных норм и любви, эта концепция опять же стала основою мышления всех наших авторов, мы ее найдем и в «Капитанской дочке» Пушкина, и в творчестве Достоевского, Лескова, Тургенева, Чехова, и где угодно, всюду, где мы имеем дело с традицией именно русской прозы, которую, с этой точки зрения, можно назвать и самой христианской, самой близкой к истинным заветам Спасителя.

Единство русской словесности на протяжении веков обнаруживается и в специфике формы. Так, русская проза новейшего времени (творцом которой надо почесть всё-таки именно Гоголя, а даже не Пушкина с его «Повестями Белкина») отличается от западно-европейской, прежде всего французской, тем, что ежели стиль западного автора это «рассказ» (от Вольтера до Бальзака), то русский автор пишет «сценами», «показывает» более, чем рассказывает, т.е. чувство у него как бы господствует над логикой: показать ему важнее, чем рассказать. Но элементы той же стилевой манеры мы найдем уже и в «Слове о полку Игореве», как и в летописании нашем, особенно южно-русском (см. «Ипатьевскую летопись»).

Возможно, именно эта стилевая особенность русской литературы сыграла не последнюю роль в той мировой популярности русской прозы, которую она приобрела с конца прошлого столетия под пером Льва Толстого, Достоевского и Чехова.

Во всяком случае, говоря о русской литературе, русской словесности, нужно подчеркнуть её всегдашнюю глубину, общее стремление к постановке корневых вопросов бытия, её православный гуманизм и государственность её мышления. Это меньше всего литература для развлечения или отдыха, и потому её бытие неотрывно от самого бытия русского народа. Можно даже и так сформулировать: мы сохранимся, пока сохраняется наша словесная культура, пока она жива и читаема. При всех замутнениях, при всех частичных (верю!) отступлениях от великих принципов своих, русская словесность, русская литература и поэзия обеспечивают жизнь русской нации ныне и продолженность этой жизни в грядущих временах.

«РУССКАЯ СЛОВЕСНОСТЬ»

Тот, кто хочет быть личностью, должен научиться воспринимать слово, письменное и устное. И больше всего этому учит художественная словесность, потому что именно в ней слово предстает во всем его богатстве. Причем делает она это по-особому: если вы научитесь читать книги, то они начнут доставлять вам истинное наслаждение, радость. Словесность поможет не только воспринимать произведения искусства, но и самому овладеть этим искусством. Выразить все, что вам хочется, сформулировать мысль, найти нужные слова для передачи чувства – как это важно для человека!

Словесность прежде всего можно определить как словесное творчество, словесное искусство. Автор популярнейшего в конце Х1Х - начале ХХ века учебника теории словесности И.М.Белоруссов писал: «СЛОВЕСНОСТЬ – искусство изображать посредством слова всевозможные предметы и явления и всевозможные душевные состояния. Словесность есть самый высший род искусства, в известной степени совмещающий в себе свойства всех остальных искусств.» Словесность выступает как все, что составлено, создано из слов, как СОВОКУПНОСТЬ ВСЕХ СЛОВЕСНЫХ ПРОИЗВЕДЕНИЙ какого-либо народа – книжных (литература) и устных народных (фольклор). В.И.Даль определил русскую словесность как « все, что относится к изученью здравого сужденья, правильного и изящного выражения».

Словесность как наука (или совокупность наук), учебная дисциплина и предмет школьного преподавания может восприниматься с различной степенью широты. В широком смысле словесность – филологические науки в их современном составе, объеме и соотношении (лингвистика, стилистика, литературоведение и др.) В более узком смысле словесность возможно соотнести с филологией в том виде, в каком она пребывала до резкого разграничения и даже противопоставления языкознания и литературоведения.

В Центре дополнительного образования для детей города Сатки объединение «Русская словесность» работает с 2001 года.

Это дополнительный курс углубленного изучения русского языка, литературы, логики, риторики, выразительного чтения в их интеграции. Дети приходят из всех школ района с разным уровнем языковой подготовки и различными читательскими интересами, поэтому предусмотрено сначала повторение даже самых начальных сведений о русском языке и литературе: разделы русского языка и основные единицы, изучаемые в каждом; типы текстов и их основные признаки; функциональные стили речи и подробная характеристика отличительных признаков каждого; литературно-художественные направления; литературно-художественные роды и жанры; пласты слов в русской лексике и многое другое.
И только потом учащимся предлагается лингвистический, литературоведческий, комплексный анализ текстов.

НАПРАВЛЕННОСТЬ программы – дать старшеклассникам полное представление о нормах русского литературного языка, правилах построения и особенностях содержания художественных произведений всех родов и жанров, обо всех изобразительно-выразительных языковых средствах (их более 60).прививается интерес к слову и речи, правильное отношение к языку и литературе, а через это к национальной русской культуре.

ЦЕЛЬ курса: сформировать и развить в должной степени речевую культуру и компетентность, приобщить к общенациональным, общечеловеческим ценностям; способствовать самоопределению и самореализации личности подростков- выпускников средних общеобразовательных школ. От уже существующих программ «Русская словесность» для 5-11 классов программа отличается тем, что она адаптирована, рассчитана на детей с любым уровнем языковой и речевой подготовки, изучаются только те темы, которые помогут учащимся приобрести навыки правильного анализа художественных текстов и создания своих.

Наши достижения

Русская словесность

Д. М. Балашов

Словесное искусство существует в двух формах: генетически более ранней - устной, когда произведение передается от певца (или рассказчика) к певцу, не фиксируясь на письме, и в письменной, генетически позднейшей, но только вот именно генетически. В реальном бытии обе эти формы с момента изобретения письменности сосуществуют и обмениваются друг с другом, устное творчество зачастую фиксируется на письме, а письменное вновь уходит в устное бытование (простейший пример - песня, сочиненная автором-профессионалом, но ставшая с течением времени популярной и безымянной). Устная память, при всей своей мощи, не удерживает того, что вышло из поэтического обихода. Многие образцы устного творчества, легшие ныне в основание мировой культуры слова, были бы безвозвратно утеряны (ежели бы их не записали). Таковы, к примеру, «Шицзин» - сборник китайских народных песен, сохраненный благодаря трудам Конфуция, эпические поэмы Гомера, записанные по повелению афинского тирана Писистрата, ирландские саги, зафиксированные заботливыми монахами, спасшими от забвения одну из величайших человеческих культур; и так далее. Нередки случаи «обратного», так сказать, движения: христианская литературная традиция породила и на Руси и на Западе целый жанр «духовных стихов», баллад и песен с религиозной сюжетикой. Народные баллады Запада, в частности, английские, обработанные поэтами и переведенные нашими поэтами на русский язык, вторично «спустились в народ», породив жанр позднейших русских баллад (типа «Хазбулат удалой» и прочие) и так называемых «мещанских романсов» XIX-го столетия.Дело еще и в том, что до появления романса русская народная поэзия не знала сольной лирической песни, все лирические песни были хоровыми, а манера их исполнения «органическое многоголосье», вообще явилось исключительным явлением в мировой вокальной культуре.Романс ответил потребности сольного, индивидуального пения (под гитару).

С другой стороны, письменная профессиональная литература постоянно обращается к устной народной традиции, заимствуя и перерабатывая очень и очень многое из этого бездонного кладезя. Такие создания нашей старой литературы, как «Горе-злочастие» или «Повесть о Ерше, сыне Щетинникове» - порождены фольклором. Замечательная поэма Лермонтова «Песня про купца Калашникова» вся основана на метрике и образной системе наших древних баллад. Не забудем и «сказок» Пушкина, и «частушечной» метрики поэм Твардовского. Да и весь Есенин вне фольклорной традиции, по сути, был бы невозможен, как и Клюев, как и, уже в наши дни, Рубцов.

При всех этих взаимовлияниях устное творчество (фольклор) сохраняет свое принципиальное отличие от творчества письменного (авторского, профессионального) - фольклор безличен. Его произведения не только «не имеют автора» (точнее, он всегда неизвестен), но и не имеют такого стилистического отличия, как авторская манера. Точно так же, как персонажи фольклора, все эти добрые молодцы, красные девицы и т.п., не имеют индивидуального психологического портрета, герои фольклора всегда «типы» и никогда не «характеры». Литературе письменной, профессиональной, напротив, всегда присуще стремление к описанию индивидуального, неповторимого, к описанию характеров, и, вместе с тем, к выражению особой, авторской манеры повествования, авторского стиля.

Классический крестьянский фольклор в наши дни умирает, ибо разрушается сама жизнь, его породившая. Но это не значит, что устное художественное слово отомрет вообще. Оно так же не отомрет, как не отмирает и сам язык, и постоянно будет оплодотворять авторов - профессионалов. Более того, возможны и «возвращения» традиционных форм устной поэзии. Так, в наши дни, в связи с подъёмом казачества, оживает, как бы приобретая второе дыхание, хоровая казачья песня.

К сожалению надо сказать, что записывать произведения устной словесности (фольклора) мы начали поздно, в основном уже в XIX столетии, зачастую уже слишком поздно, утеряв, тем самым, очень многое из наших прежних богатств: Древний русский эпос, например, дошёл до нас в скудных отрывках, а дохристианская мифология так и вовсе не дошла.

Письменной литературе повезло больше, хотя и то сказать - в пожарах русских городов, в безвременьи XVIII-го - начала XIX веков, когда был потерян всякий интерес к русской древности, столь многое погибло, что наличный состав древне-русской (допетровской) словесности мы должны почесть лишь скромным отрывком великой литературы наших прадедов.

Разумеется, за протекшие века понятие литературы (или словесности, изящной словесности, поэзии) многократно изменялось. Древние письменные сочинения обычно не имели автора (точнее, он не подписывался), как летописцы, например, или автор «Слова о полку Игореве». А летописи писали подчас выдающиеся таланты! Да, кроме того, в случае исторического повествования историк и писатель являлись одним и тем же лицом. Оратор и поэт, оратор и проповедник так же долго не разъединялись друг с другом. «Слово о полку Игореве» это именно «слово», политический призыв, учительное сочинение подобно тому, как «Слово о законе и благодати» митрополита Иллариона было и «словом», ораторским произведением, и проповедью. Сочинения именно литературные, отъединенные от истории, как таковой, появляются у нас очень поздно, уже на пороге нового времени, когда, собственно, является и светская литература, создаваемая, ежели это не перевод, на основе опять же фольклорных, сказовых форм. Расцвет русского профессионального искусства в XIX столетии породил представление о том, что литература наша и вообще-то началась с Пушкина, ну, не с Пушкина, так с Ломоносова. Однако это далеко не так. И ежели мы спросим, а что же общего в нашей литературе древней и новой, то опять должны будем обратиться не к образцам словесности XVIII-го столетия, а к тем двум гениальным памятникам, которые стоят в начале фиксированного авторского творчества на Руси - к «Слову о полку Игореве» и к «Слову о законе и благодати».

Та горячая заинтересованность в бытии русской государственности, столь гениально выраженная в «Слове о полку Игореве» и та связь личного (лично-семейного) с судьбами страны, намеченная тут в плаче Ярославны, повторены и продолжены во всей последующей русской литературе до «Войны и мира» Толстого включительно, до патриотической поэзии Блока, Есенина и Твардовского. А философская концепция Иллариона - решительное отмежевание от ветхозаветной, дохристианской традиции и утверждение, что благодать, венчающая закон - выше закона, что именно в ней, в благодати, происходит синтез законоположных норм и любви, эта концепция опять же стала основою мышления всех наших авторов, мы ее найдем и в «Капитанской дочке» Пушкина, и в творчестве Достоевского, Лескова, Тургенева, Чехова, и где угодно, всюду, где мы имеем дело с традицией именно русской прозы, которую, с этой точки зрения, можно назвать и самой христианской, самой близкой к истинным заветам Спасителя.

Единство русской словесности на протяжении веков обнаруживается и в специфике формы. Так, русская проза новейшего времени (творцом которой надо почесть всё-таки именно Гоголя, а даже не Пушкина с его «Повестями Белкина») отличается от западно-европейской, прежде всего французской, тем, что ежели стиль западного автора это «рассказ» (от Вольтера до Бальзака), то русский автор пишет «сценами», «показывает» более, чем рассказывает, т.е. чувство у него как бы господствует над логикой: показать ему важнее, чем рассказать. Но элементы той же стилевой манеры мы найдем уже и в «Слове о полку Игореве», как и в летописании нашем, особенно южно-русском (см. «Ипатьевскую летопись»).

Возможно, именно эта стилевая особенность русской литературы сыграла не последнюю роль в той мировой популярности русской прозы, которую она приобрела с конца прошлого столетия под пером Льва Толстого, Достоевского и Чехова.

Во всяком случае, говоря о русской литературе, русской словесности, нужно подчеркнуть её всегдашнюю глубину, общее стремление к постановке корневых вопросов бытия, её православный гуманизм и государственность её мышления. Это меньше всего литература для развлечения или отдыха, и потому её бытие неотрывно от самого бытия русского народа. Можно даже и так сформулировать: мы сохранимся, пока сохраняется наша словесная культура, пока она жива и читаема. При всех замутнениях, при всех частичных (верю!) отступлениях от великих принципов своих, русская словесность, русская литература и поэзия обеспечивают жизнь русской нации ныне и продолженность этой жизни в грядущих временах.

В 20-е годы XX века урок словесности был изъят из системы школьного образования. Но в конце столетия вновь появляется. Что сегодня стоит за термином «русская словесность»? Для одних это нечто устаревшее, для других звучит высоким слогом, третьим представляется чем-то научным. И мало кто знает, что раньше предмет литературы назывался «изящной словесностью». Тургенев, Пушкин, Некрасов, Чехов, Толстой - на произведениях этих писателей не только учились читать, но и формировались личности самих читателей. Художественное слово занимало и продолжает занимать важное место в жизни русского народа. И его значение трудно переоценить.

В начале было…

История зарождения словесности в России представлена лишь некоторыми фрагментами и местами является весьма спорной.

В 1748 году вышел первый учебник русской словесности «Краткое руководство к красноречию», автором которого являлся М. В. Ломоносов. Пособие включало в себя основы науки красноречия и собранные отрывки сочинений знаменитых мыслителей и ораторов. Также в нем имелись советы преподавателям по практическому применению для учащихся.

Позднее понятие «словесность» встречается в Словаре Академии Российской 1789 года. Трактовка его была следующей: «Способность выражаться и говорить, и знание словесных наук». Под этими науками подразумевали: красноречие, грамматику и учение о стихотворстве. Эти предметы считались главными на занятиях Академии. Есть предположения, что с этого времени начались предпосылки установления словесности в русской науке. Именно в те годы приходит осознание роли отечественного языка для общества и по-новому осмысливается важность русского слова в научных кругах. А уже в следующем столетии предмет «русская словесность» становится в центре системы образования и преподается во всех учебных заведениях.

Первые учебники

В педагогике утвердителем словесности стал А.С. Никольский. В 1790 году были анонимно изданы его первые сочинения для детей «Логика и риторика». Немного позднее он публикует учебное пособие «Основания российской словесности». Оно было издано в Санкт-Петербурге в 1807 году для морских училищ. Доктрина Никольского имела большое влияние из-за своей простоты, где словесность определялась как способность выражать мысли словами.

Учебники начала XIX века характерны тем, что авторы начинают часто обращаться к примерам отечественной литературы. В 1822 году публикуется книга Н.И. Греча, в которой собран значительный материал по истории русской словесности, прослеженный от середины IX века.

В 1847 году вышла в свет книга Чистякова Михаила Борисовича «Курс теории словесности», которая становится учебным материалом того времени. В ней автор утверждает, что «Словесность имеет обширное значение. Это - совокупность всех произведений слова, устных и письменных, в которых выражается высшая, т.е. духовная жизнь человека: мысли его ума, нравственные движения его сердца, творческие мечты его воображения».

Возрождение

Почему возникла потребность в уроках словесности в наши дни? Появление в школе третьего предмета филологии вызывало вопросы. Специалисты считают, что кризисные процессы, происходящие в обществе, негативно влияют на состояние русского языка в целом. Может быть, возрождение предмета, как своего рода естественная реакция, продиктованная самим временем, направленная на сохранение языка, его культуры и богатства, как достояния нации.

Р.И. Альбеткова пишет, что словесность - это не какое-то дополнение к русскому языку и литературе, а отдельно стоящий предмет, заглядывающий в саму суть языка.

Педагог с многолетним стажем Роза Альбеткова вместе со своими коллегами (учителями из Рязани, Москвы, Орла) какое-то время находилась в изысканиях новых возможностей преподавания литературы и русского языка в учебных заведениях. Результаты поиска отразились в учебных пособиях Р.И. Альбетковой «Русская словесность», которые были приняты Министерством образования РФ.

Поставленные задачи

Изучение предмета начинается с 5 класса. Словесность вводится, когда учащиеся принимаются осваивать литературные произведения различных жанров и планомерно изучают правила русского языка.

Задачи предмета:

• Научиться выражать собственные чувства и мысли в письменной и устной форме.
• Овладеть способностью самостоятельно понять и осмыслить идею, композицию и сюжет литературного произведения.
• Усвоение законов пользования языка.
• Увеличить интерес к чтению.

Изучение словесности - это хорошие возможности развития искусства слова у учащихся, коммуникативных навыков, так как значительную часть урока идет обсуждение прочитанного материала, работа в группах или парах.

Словесность Альбетковой

Программа, представленная Альбетковой, предлагает последовательное усвоение материала согласно возрасту учащихся. Она состоит из двух этапов:

• первый - начальный уровень, для 5-6 классов;
• второй - более глубокое погружение в предмет, для 7-9 классов.

Пособие в доступной форме на изложенных примерах учит работать с любыми текстами, анализировать их, раскрывая богатство русского языка. Также автор создал оригинальную систему упражнений в помощь учащимся для закрепления материала.

Скучать на таких уроках никому не придется. Они выстроены по принципу: творчество, игра и юмор. И что еще примечательно, что нет оценочной системы худшая работа - лучшая работа, поскольку способности у всех могут быть разные. Но цель учителя пробудить в каждом ученике его творческое начало.

Дар слова

Рассматривая литературные произведения как плоды словесного искусства, тщательно изучая их и анализируя, учащиеся приобретают ценные навыки и умения:

• обогащение словарного запаса;
• формирование эстетического вкуса;
• расширение кругозора;
• свободное владение русским литературным языком;
• повышение уровня культуры речи.

Но что еще важно, все это стимулирует творить собственные шедевры, будь то письменно или устно.

Значения и виды

Словесность - это предмет филологии. Но в современных ее изданиях этот термин почти не использовался. Профессор МГУ Ю.В. Рождественский возродил его, придав определенный научный смысл. Он попытался выстроить классификацию видов словесности, адаптируя ее к нынешнему времени:

• Устная (диалог, фольклор, молва, ораторика, речь сценическая и судебная).
• Письменная (документы, сочинения, описания, письма).
• Литературная (художественная, публицистическая, научная).
• Массовая коммуникация (СМИ, кино, интернет).

Значение словесности рассматривается в четырех определениях:

• наука о слове;
• искусство слова;
• дар слова;
• общность словесных произведений.

Словесность сегодня

Не все знают, что понятие словесности - это детище русской науки. Его аналогов в Европе не существует. Сегодня слово становится все более популярным и модным, причем рассматривают его не только в рамках школьного образования.

Есть еще один интересный момент в преподавании словесности, в котором так и не пришли к согласию. По мнению некоторых филологов, ее никак нельзя отрывать от православия. Они апеллируют теми фактами, что само творчество русских писателей и поэтов тесно сопряжено с религией. Она была нравственным мерилом, через призму которого и происходил весь творческий процесс, причем не имело значение насколько богобоязненным был сам автор.

Владимир Путин, выступая на первом съезде Общества русской словесности, заявил, что сохранение языка, литературы и культуры - это вопрос сохранения национальной идентичности в глобальном мире.